После 24 февраля 2022 года из России уехали сотни журналистов. Одни бежали от политического преследования, другие — из-за принципиальной позиции по «спецоперации» (что, в принципе, одно и тоже). Третьи дотянули до осени и частичной мобилизации.
Найти среди уехавших коллег, у которых все сложилось гладко – кто нашел работу, жилье и не страдает от ностальгии — непросто. Но еще сложнее найти тех, кто решил вернуться обратно в Россию. Таких пока единицы. Большинство уехавших предпочитают свободу в эмиграции жизни с «закрытым ртом» дома.
«Лениздат.ру» поговорил с двумя журналистами, которые уехали из Петербурга прошлой осенью, но по разным причинам вернулись домой.
Иван Петров, 20 лет. Студент, фото и видеожурналист, работает для различных изданий. Уехал 25 сентября 2022 года в одну из стран Европы. Вернулся через 1,5 месяца, потому что «жить не может без Петербурга».
– Я самоучка. Увлекаюсь фотографией с 10 лет, пришел в журналистику в 14 лет. В июне 2018 года прошла моя первая самостоятельная съемка – «Алые паруса». Тогда же, в 2018 году, на новой волне протестов мне показалось интересным снимать митинги. Я наивно думал, что журналистов там будет мало, что им страшно, а я пофотографирую и попаду в СМИ. Все оказалось ровно наоборот – на многие митинги только журналисты и приходили.
Все эти годы я снимал для разных СМИ и не думал об эмиграции. Это моя страна, я здесь живу, и логично рассказывать про то, что тебе дорого… За рубежом, конечно, тоже много чего интересного, но там ты не будешь столь же эффективен, как в среде, в которой вырос. Не будешь улавливать какие-то вещи с полуслова, не будешь чувствовать мысли людей, которые даже не произнесены, а просто витают в воздухе, и ты их понимаешь, потому что сам такой же.
Я для себя установил два критерия, по которым остаюсь: отсутствие преследования и открытые границы. В конце сентября, когда была объявлена мобилизация, абсолютно все мое политическое знание и опыт, полученный за время работы журналистом, говорили, просто кричали о том, что вот-вот закроют границы. Родители убедили меня уехать в одну из стран Европы.
Это были худшие полтора месяца в моей жизни. Да, была возможность остаться, но мне там было нечего делать, я же работаю с картинкой, видео… Мне казалось, что ничего интересного не происходит, а чтобы заниматься их локальными темами, нужно погружаться в контекст и понимать происходящее. Работу на новом месте я найти не смог.
Ничем не закончились попытки учить латышский язык, и через полтора месяца я решил вернуться. Отговаривали все: и друзья, и родители, но я решил, что вне Петербурга жизни для меня нет.
Я уехал из России за два дня до 100-летия отплытия философского парохода. Было ощущение, что уезжаю в белую эмиграцию, теряю связь с окружением и прошлым миром. Но, конечно, сейчас есть интернет и я ежедневно общался с однокурсниками, друзьями – они рассказывали про жизнь в Петербурге, про то, что происходит в нашем институте. Это была и поддержка, и ощущение, что ты уехал, но все равно дома.
В какой-то момент я понял, что хочу вернуться, потому что безумно люблю Петербург, я патриот нашего города и страны в целом. Поэтому меня сильно задевает, когда меня называют предателем. А я искренне хочу сделать мир вокруг себя, в городе и в стране, лучше.
От возвращения меня отговаривали абсолютно все, говорили, что я больной. Страх был, наверное, только в день приезда, может, еще пару дней. Я вернулся 3 ноября, накануне Дня народного единства. А у нас ведь любят символизм, всё приурочивать к датам, вот все и ждали каких-то ужасных событий.
Но я быстро успокоился, и теперь, несмотря на все происходящее и ощущение полного бедствия, мыслей и желания уезжать нет.
С работой не сразу все нормализовалось, но сейчас с этим нет проблем.
Что до атмосферы… Те, кто уезжал в прошлом марте, когда все только начиналось, и вернулся, они да, замечали, что везде «зет» висит, плакаты с набором в ЧВК… А я уехал уже после того, как начали закручивать гайки. На моих глазах все это появлялось, поэтому почти ничему не удивляюсь.
Алексей Орлов (имя изменено), 29 лет, кинодокументалист. В эмиграции пробыл полгода, работал в местных медиа и воспитателем младших классов в эмигрантской частной школе. Вернулся «по личным причинам».
– Я учился на режиссуре документального кино в Институте культуры. Пытался снимать остросоциальное документальное кино про бездомных и про то, как их похищают в рабство и перепродают.
В начале октября прошлого года я все бросил и уехал в связи с мобилизацией. Мама настояла. Я сел в самолет, долетел до Владикавказа, там перешел границу. Все было спокойно, только пограничница нахамила, увидев у меня татуировку – пацифка за колючей проволокой.
В плане везения у меня вообще исключительный случай: я быстро и недорого пересек границу, быстро нашел жилье за 300 долларов, нашел работу, сделал себе карту грузинского банка – ничего сложного.
С русофобией не сталкивался. Был на разных акциях протеста, и ни один грузин на меня даже косо не посмотрел.
Сначала я думал приехать настолько, насколько хватит денег. Нашел работу в школе – воспитателем первых классов – и работал с ноября 2022 по июнь 2023. И мне неплохо платили. Параллельно делал репортажи и фото для локальных медиа.
В Грузии, конечно, больше свободы слова. Я наблюдал за местными медиа и за русскоязычными журналистами, за их репортажами, и мне очень нравилось, что там никто никого не затыкает. Да, есть проблемы: часто журналисты жалуются на давление со стороны властей, но ведь в итоге они все равно говорят, что хотят. И это вдохновляет. После такой свободы не хочется возвращаться в Россию, к местным правилам игры, прогибаться. Но деньги кончились. Я ведь не айтишник, который может работать откуда угодно. Да и просто соскучился по дому.
Основная проблема после возвращения была та же, что и за границей – нет денег, работу только нашел, но зарплату еще не получил. На самом деле работы хватает. Не той, которую хотелось бы, но хватает.
Ощущение опасности было, но прошло. Я понимаю, что из-за высказывания своей позиции в соцсетях можно попасть под административное, а то и уголовное преследование. И стараюсь быть осторожным. Но мне кажется, что, в отличие от других городов, в Петербурге гнетущая атмосфера не так чувствуется. Люди не так милитаризованы. Страх, конечно, есть, но ко всему привыкаешь и перестаешь замечать. Главное – моя внутренняя свобода. И то, что я все равно планирую уехать, но уже в какую-то другую страну, не в Грузию.
Если вы хотите рассказать свою историю возвращения, пишите на почту – editor@lenizdat.ru.