Обратиться к Вам письменно, вопреки сложившейся практике личного общения, которым я весьма дорожу, заставила меня публикация "Хороших газет стало меньше" в № 24 Вашей газеты. Через всю заметку, которая вышла под "шапкой" "Очередной удар по команде Голембиовского", проходит идея, что газету ("Русский курьер" - Ред.) закрыли по политическим мотивам и гонителем свободной прессы или по крайней мере инструментом в руках гонителей является Ваш покорный слуга. Поздравляю Вас и Вашу газету с разоблачением глубоко законспирированного врага свободы слова. Ловко Вы меня вывели на чистую воду! Но даже врагов полагается цитировать правильно, не выдергивать слова из контекста и хотя бы правильно называть. Приглашаю Вас к тексту.
1. В заметке я назван председателем Союза журналистов России, что неправда.
2. Мне приписаны слова, что "в их (журналистов) услугах издатель, "Издательский дом Х.Г.С.", больше не нуждается". Это неправда. Я этого не говорил. Это хамская в данной ситуации фраза, лживо приписанная мне Вашим журналистом.
3. Далее я говорю об убыточности газеты: расход - 200 тысяч, доход - около 40 тысяч. Журналист спрашивает: "Но ведь по всем разумным меркам за такой короткий срок издание не может выйти на самоокупаемость...". Вряд ли журналист не видит разницы между самоокупаемостью и степенью убыточности. Видимо, очень велико было желание представить собеседника либо идиотом, не имеющим представления о рынке, либо лицемером, прячущим истинные причины закрытия газеты за экономическими выкладками.
4. Мне приписаны слова: "Ведь мы - оппозиционная газета, у нас специфическая аудитория, которая им не нужна". Первая часть фразы принадлежала мне. Я действительно считаю и горжусь тем, что два года издавал одну из лучших оппозиционных газет. Вторая часть фразы (про "специфическую" аудиторию) целиком на совести корреспондента.
5. На вопрос журналиста: "Вы не считаете, что крупные рекламодатели просто боялись реакции сверху?" - приведен "мой ответ": "Может быть, они боялись реакции сверху, может быть, нет". На самом деле я говорил о том, что Россия стала страной испуганных предпринимателей и так же, как журналисты, помня о НТВ, включают самоцензуру, чтобы остаться в профессии, так и рекламодатель не нуждается в реакции Кремля, сам понимает, куда давать рекламу, а куда нет.
6. В ответе на вопрос о дальнейшей судьбе газеты мне приписаны слова, относящиеся к журналистам "Русского курьера": "Просто нам больше не по пути". Это неправда. Я этого не говорил.
В качестве вывода приводятся ссылки на мнение сотрудников, что "газету закрыли из-за ее откровенной оппозиционности". Как человек, издававший газету с первого до последнего номера, вынужден заявить, что это ложь.
К сожалению, газета приврала неслучайно. У журналиста были заданная схема и заданная картина мира. У всякого вреда есть причинитель. Если кто-то из демократов поскользнулся, то надо искать агента Кремля, который подложил арбузную корку. Эта картина мира не слишком отличается от принципа: "если в кране нет воды...".
История о внезапном закрытии по внеэкономическим мотивам является ложью.
В интервью "Новой" я говорил довольно много вещей, которые не вошли в заметку даже не из-за объема, а потому, что не укладываются в картину мира корреспондента, не лезут в схему. Я говорил о том, что полным ходом идет вытеснение журналистики из СМИ и административное давление - лишь одна и, возможно, не самая главная причина этого процесса. Неструктурированный, мутный медийный рынок, в котором "Новая" и "Русский курьер" пытаются конкурировать за рекламу с "Жизнью" и "МК". Другая причина вытеснения журналистики из СМИ - отсутствие института репутации. Этого института нет в обществе, нет его и в СМИ.
То, что произошло с командой Голембиовского, - это не просто драма отдельного журналистского коллектива. Это модель того, что сегодня происходит с русской интеллигенцией, "Вишневый сад" сто лет спустя.
К сожалению, "Новая" оказалась неспособна к серьезному разговору на эту тему.
С уважением,
И. Яковенко, читатель и друг